Мщение или любовь? - Страница 9

– Проголодался, малыш? – улыбнулась Анна сыну и неуверенно посмотрела на Никоса. – Ты не возражаешь, если я его покормлю?

– Совсем наоборот. – Никос опустился на софу и указал на кресло-качалку.

– Ты не выйдешь? – изумилась Анна.

– А нужно? – в свою очередь осведомился он:

– Ты спятил.

– Не согласен. Все, что ты можешь предложить, я уже видел.

Не совсем так. Впервые за все время, что они знакомы, она не напоминала себя прежнюю – строгую, всегда застегнутую на все пуговицы секретаршу с железным самоконтролем. Но никакая одежда не могла скрыть ее безупречной фигуры. Вот и сейчас под мешковатой рубашкой он видел идеальные полушария ее грудей, которые сейчас казались больше, чем он помнил. О нет, он ничего не забыл. И как она стонала и извивалась в его руках, когда он накрывал ее грудь своими руками, брал в рот чувствительные соски, терзая их языком и зубами. И как она просила его прекратить…

Никос внезапно возбудился и тихо выругался сквозь сжатые зубы. Какого дьявола?.. Эта пытка задумывалась им для нее, а не для себя!

Анна тряхнула головой.

– Делай что хочешь. Меня это не касается, – твердо заявила она.

Еще как касается, угрюмо подумал Никос, наблюдая за тем, как Анна взяла детскую сумку и кинула ее рядом с креслом. Держа ребенка одной рукой, другой она выудила одеяльце. Вместе с ним по полу покатился пузырек.

Никос перегнулся и взял его в руки. Нахмурился: этикетка была на русском языке.

– Что это?

– Детское болеутоляющее.

– Он же еще так мал!

– У него режется зубик.

– Уже? – не поверил Никос.

– Немного рановато, конечно, но все в пределах нормы. – Анна прикрыла себя и малыша голубым одеяльцем с вышитыми на нем африканскими животными и только потом расстегнула рубашку.

В комнате воцарилась тишина, изредка прерываемая тихим причмокиванием.

Вид матери, кормящей ребенка, не должен таить в себе ничего эротичного, убеждал себя Никос. Однако его тело упорно не соглашалось с доводами рассудка. Воспоминания накатывали на него подобно огромным волнам, от которых невозможно было укрыться.

Сначала на память пришел поцелуй в библиотеке и то, как она дрожала в его объятьях, затем и предшествующие события. После того как он узнал о беременности Анны, шесть месяцев она почти всегда спала бок о бок с ним. Каждая клеточка его тела снова напоминала ему о тех ночах. И не только ночах.

Они занимались любовью, где и когда это было возможно и даже невозможно. Спальня, кухня, конференц-зал. У стены дома на заднем дворе в дождливый день. В кабине его вертолета…

Анна подняла на него глаза – спокойные и безмятежные, как воды тихой морской гавани. Я знаю, что слишком хороша для тебя, казалось, говорили они. Правнучка русской княгини, фантазия, сотканная из племени и льда. Еще никогда у него не было такой женщины.

Глядя, как она кормит его сына, Никос еще раз подумал о мести.

Он заставит ее страдать. И нет никаких причин, чтобы страдать самому.

Сегодня ночью она будет в его постели.

Глава третья

Под пристальным взглядом Никоса щеки Анны медленно окрашивались румянцем. Когда-то ей больше всего хотелось, чтобы Никос сидел рядом, пока она будет кормить их ребенка. Счастливая семья. Тогда она жила с мечтами, что однажды наступит день и Никос сделает ей предложение.

Можно сказать, ее мечта почти сбылась, разве что сейчас она отдавала горечью.

Мысли Анны невольно возвращались к тому, что Никос рассказал ей об ее отце. Может, Никос и не явился прямой причиной его смерти, но часть вины на нем все-таки лежит. Если бы он не держал это в секрете от нее, она, возможно, и нашла бы выход. По крайней мере, постаралась бы вывести отца из тяжелейшей депрессии, которая и стала причиной его смерти. И Никос еще заявляет, что не говорил ей правду только потому, что она была беременна, а он не хотел, чтобы она понапрасну волновалась! Как будто новость о смерти отца взволновала ее меньше.

Где были ее мозги? Она ведь работала у него пять лет и знала: ожидать от него постоянства в отношениях с женщинами – все равно, что ждать, когда Земля начнет вращаться в другую сторону. Слава богу, она все-таки поняла бессмысленность своих надежд завоевать его любовь.

Хотя поступки Анны сразу после рождения ребенка опровергают ее умственные способности и заставляют усомниться даже в наличии капельки мозгов. Зачем она бежала с только что родившимся сынишкой почти через полмира? Лас-Вегас, Испания, Франция, Россия… Что заставило ее мчаться из страны в страну, жить в нечеловеческих условиях и подвергать своего сына постоянной опасности? Разве малышу плохо, когда он окружен комфортом и заботой? И разве она имеет право отказать ему в отце, который любит его?

Но как, же ей быть? Ее сердце и так уже отдано Никосу. Что станет с ней, когда его месть будет удовлетворена и ему надоест с ней, развлекаться?

Анна, молча, выругалась. В тот вечер, когда она обнаружила Никоса на пороге, ей следовало захлопнуть дверь перед его носом, собрать свои вещи и уехать, куда глаза глядят, а не раскрывать ему объятий, вверяя этому человеку свое сердце и душу. Поступи Анна так, кто знает, может, когда-нибудь она снова вернулась бы в Нью-Йорк. Свободная, ничем и никем не связанная. Независимая.

Но тогда у нее не было бы и Миши.

Это вернуло Анну в настоящее. Она совершила ошибки, значит, ей же предстоит их и исправлять. Ее взгляд остановился на Никосе. Ага, легко сказать, исправлять. Разве ей по силам бороться с бессердечным могущественным миллионером в его крепости? Денег у нее нет, а сердце слишком уж уязвимо.